Пролог

«Однажды, обходя окрестности Онежского озера, Отец Онуфрий обнаружил обнаженную Ольгу…»

Дорога

До отправления скорого поезда Москва-Мурманск оставалось немногим больше четверти часа. В самом начале платформы вокруг кучи из сумок, мешков, ящиков и коловоротов стояли двое. Один курил, второй нервно тыкал своими огромными пальцами в кнопки мобильника. Ждали третьего. Эти двое могли бы ждать еще и еще, но машинист поезда задерживать отправление поезда не согласился бы ни за какие пряники. Поезд должен был тронуться ровно в 0-50. Вокзальные часы показывали 0-40. Третьего на платформе не было.

- Еще минуту, и надо двигаться к вагону. У нас какой?

- Не помню. Билеты у Резидента. Надо ждать.

- Да, ё… (ненормативная лексика. Даже круживший поблизости вокзальный грузчик обернулся)

Терпение явно было на пределе. Казалось, еще минута, и Генерал пошел бы искать машину, чтоб ехать с вокзала домой. Но ровно в этот момент к ступеням платформы громыхая всеми болтами подрулил раздолбанный «форд», из которого со скрипом вывалился Резидент.

- Когда рука дрожит... я спотыкаюсь! – расплывшись в улыбке, произнес он, чем сразу снял дошедшее до точки кипения раздражение Генерала.

- Какой у нас вагон?

- Кажется седьмой.

- Седьмой или кажется?

- Седьмой… Кажется…

Грузчик же уже грузил на свою телегу все наши сумки, рюкзаки, ящики, коловороты.  Он давно крутился возле нас. У вокзальных грузчиков особый нюх. Они безошибочно умеют определить «состоятельных клиентов». И поскольку один из нас был уже не в состоянии поднимать свой багаж, этот возница оказался как нельзя кстати. Он же помог загрузить вещи в вагон. Здорово, что мы загодя купили дополнительное место. Иначе весь багаж не поместился бы. Правда среди ящиков со снастями и сумок с одеждой были две сумки с провизией и ящик водки – нас ждала полная «автономка» на одном из многочисленных островов Онежского озера.

Едва грузчик загрузил последнюю нашу сумку, вагон качнулся, и за окном замелькали огни ночной Москвы.

- Здравия желаю, господа. Разрешите представиться: начальник поезда Заза. До Медведгоры 18 часов. Мы постараемся чтобы ваше путешествие было приятным. Утром вам будет подан горячий завтрак…

- Это что значит? – спросил я генералов, как только Заза покинул купе.

- Мы так всегда путешествуем, расслабься.

- Ну, за поехали! (а как иначе, ведь в купе уютно расположились самые что ни наесть «московские хроники»)

- И то верно, чем больше сегодня скушаем, тем меньше там носить придется. Ты зачем еще одну сумку с едой набрал? У нас ведь их и так две! Боишься с голоду опухнуть?

- Прости… - Больше Резидент ничего не ответил, лишь налил и выпил…

Далее диалог напомнил одностишья Вишневского:

- Вы друг мне... Но всему же есть границы!

- В какой среде тебя сформировали?  

- Хороший я - да кто же мне поверит!

- Я бы вас понял, будь я поглупее...

- Острить - не значит нож бруском пошкрябать!

- Смотрю на Вас… и водки не хватает...

- Шумел камыш, шумит, и дальше будет.

- Почем вы брали эту воблу к чаю?

- Как мудро не спросили Вы "Зачем?"....

- Мальчики, не ссорьтесь!

Так прошел остаток ночи.

Почти весь следующий день мы просидели в вагоне-ресторане за солянкой, отбивной из говядины, жареной картошкой, щучьей икрой и большим количеством «черного аиста». Перерыв сделали только в Петрозаводске. Следовало проветриться.

В девятнадцать часов 25го февраля поезд плавно затормозил у платформы станции Медвежья Гора Октябрьского отделения железной дороги. Легенда гласит: в стародавние времена пришел из леса к берегам Онеги огромный медведь, чтоб утолить жажду. Наклонился к воде, да так и застыл, очарованный красотой Онеги. Впрочем, сами жители городка называют его не Медвежьегорском, но Медгорой. Возможно, им известна другая легенда, но они об этом не рассказывают, а мы и не спрашивали.

- Всего каких-то 1000 километров, а снег лежит и таять не намерен… Я пытался подражать одностишному поэту.  Но получалось длинно. Как долгая дорога.

На перроне нас уже поджидал Константин, тот замечательный человек, о котором Резидент рассказывал еще в Москве. Как все северяне был он немногословен и не суетлив. И то верно: зачем много говорить, лучше без разговоров делать то, что ты можешь делать. Костя мог пригласить, мог встретить, мог разместить на заимке и он пригласил, встретил, разместил…

За все восемнадцать часов пути нам в головы пришла лишь одна трезвая мысль: мы решили поменять обратные билеты с первого на второе марта. И потому, как только двери вагона открылись, сопровождаемый Зазой, я помчался к вокзалу. Сразу уткнулись в окошко, над которым красовалась табличка «Суточная касса». Ниже было написано: «работает круглосуточно». Однако в час прибытия нашего поезда касса была закрыта на сорокапятиминутный перерыв, о чем сообщалось на табличке слева. Кроме этого перерыва в расписании были обозначены еще пять перерывов в работе «суточной кассы», и все они приходились на время прибытия или отправления проходящих поездов. При этом табличка справа извещала, что продажа билетов прекращается за пять минут до отправления поезда. Вы что-нибудь поняли? Вот и я не понял ровным счетом ничего. До отправления поезда оставалось 3 минуты, до окончания перерыва 15ть. Зазу пришлось отпустить, ведь он начальник поезда…

Я ждал окончания перерыва, а мои спутники занялись погрузкой нашего багажа в «волгу». Как им это удалось, знает только один Господь, но всё поместилось и даже для меня осталось немножко места. Скрючившись до положения запятой, я втиснулся в машину, и Константин придавил меня дверкой. До Пудожгорска оставалось 120 км. По заснеженной дороге. Два часа и мы на месте.

- Ну, за приехали!

Впрочем, главный «московский хроник» употреблять крепкие напитки отказался. Хозяин же дома Константин не пьет даже пива. Вот и пришлось нам с Резидентом «добивать» начатую еще в вагоне очередную бутылочку. Однако сознание подсказывало, что не за этим мы сюда ехали, и потому дела мы не закончили.

- Я не еврей, я просто на диете… - отказывался я.

За сим оставалось только выспаться. Утром с рассветом в сани и на остров, на заимку.

Заимка

- Ох, и снегу навалило! Доедем ли?

- Деваться некуда. Тут не останемся, тут рыбы нет. А до заимки всего восемь км., четыре по берегу, четыре по льду.

Снег действительно глубок, сани вязнут. А вот и вовсе съехали в кювет. Ни «пру», ни «ну». Буран ревет, ремень горит, а «воз и ныне там». Отцепив сани от снежика, вытаскиваем сани из сугроба в пять человечьих сил. Генерал упирается за двоих. Ему проще, он вчера не употреблял, голова у него не болит и в теле бодрость. Хорошо, что не употреблял!

Вытащили сани на твердое, прицепили к бурану. Теперь бы на озере не застрять бы; под толстым слоем снега вода. Буран рычит, ремень горит, сани вязнут, но едем. Только перед самой заимкой сани перевернулись, наскочив на бревно. Тут мы и пешком сумки перетаскаем.

Вещи решили разбирать вечером. Сгрузили все в угол и скорее на лед.

- Нам надо на уху наловить. Как минимум 15ть окуней!

- Почему 15ть?

- Можешь больше, если сможешь…

- А мне окуней и не надо, окуней я и на Рыбинке наловлю, я сига хочу!

- А хариуса не хочешь?

- Хочу!

- А вот «сиг» вам на весь «хариус», вы хотя бы окуней поймайте…

- Костя, где ловить то можно?

- Да кругом! Остров же! Со всех сторон лед. Знай, сверли, ищи!

Первым на лед убежал Генерал. Даже заимку не рассмотрел. А посмотреть было на что. Сам дом, где нам предстояло провести 5 дней, - крепкий сруб 6х7 с доброй печью, открытой верандой и двуглавым орлом на фронтоне. Еще одна комната с балконом на втором этаже. Но это для лета, а зимой все в горнице. В тесноте да не в обиде. Впрочем, и тесноты то никакой не ощущалось, даже при габаритах Генерала и Резидента места оставалось и для меня и для Константина и для живущего здесь постоянно дядьки Андрея.

Этот тощий, низкорослый, но еще крепкий старикан в вязаной шапочке, натянутой на  лысую как коленка голову, прожил всю свою жизнь в глухой карельской деревушке, затерянной среди густых лесов, окруженных голубыми озерами. Он так и не завел семьи, не родил детей. Проработал в леспромхозе, а когда подошел срок, вышел на пенсию и попросился на остров в сторожа. Старик был немногословен, но работу свою выполнял исправно. В доме было всегда тепло, чисто. Дорожки почищены от снега, вода запасена не только для приготовления еды, но и для бани. И все это делал он, дядька Андрей. И генератор вечером запустить, и баню истопить, и рыбу почистить. Он был рад быть полезным.

Рыбалка

А вот рыбалка Андрею была до фонаря. Хотя на удочки наши смотрел он с интересом. Скорее его забавляло их количество, и он втихаря посмеивался над их бесполезностью.

- Зачем столько? – думал Андрей, - Ведь один ляд одной обойтись можно. Была бы леска и блесенка, а намотать ее и на выструганную из дощечки «махалку» можно.

Тем временем Генерал сверлил уже десятую лунку на западе от острова. Пробившееся было утром после вчерашнего снегопада солнце, вновь скрылось за плотными низкими облаками. Подул ветерок, прибивая к земле срывающиеся с облаков редкие снежинки. Костя разобрался со своими делами и завел снежик. Первым он подобрал Резидента. Ему, самому грузному из нас, стоило наибольших усилий передвигаться по глубокому снегу, под которым чавкала вода. Благо еще лед был тонкий, всего то сантиметров тридцать. Но докопаться до него было сложно. А передвигаться пешком и того сложнее. Так, что Костин снежик был как нельзя кстати.

Подхватив Генерала, мы направились в сторону соседнего острова. Там, под его склонами вчера местные рыбачки надергали по мешку окуней.  Но рыба всегда клюет «вчера и завтра» и «на том берегу». Ну, к тому то берегу Костя нас доставил, теперь нам надо было превратить сегодня во вчера.

В наступившей тишине ниоткуда возник мотив старой песенки:

 Долго будет

Карелия сниться,

Будут сниться

С этих пор

Остроконечных елей ресницы

- Это как «ели ресницы?» Разве ресницы едят?

- Если рыбы не поймаем, точно ресницы есть будем.

- Надо на уху наловить, хотя бы 15 окуней.

- Почему именно 15ть то?

- Можешь больше, если сможешь!

Сверлим лунки, купаем балансиры, вертикалки «гвоздики», колебалки всех размеров и с шестинкой и без… Все тщетно. От отчаяния Генерал окунул в воду «чертика» и… О, чудо! Из одной лунки он выловил ровно пятнадцать окуней! Пристроившись рядом, Резидент выудил «крупняшку». Я окуней не поймал, только три ершика на черта. Вновь вспомнилось из Вишневского: «Обычно я скучаю веселее.»

Если бы Генерал вовремя предупредил, что ловит в полводы, то и мы бы поймали, и уха была бы жирнее. Но он ловил и молчал до тех пор, пока клев, и так довольно слабый, не прекратился вовсе. Переезжаем на новое место. Под нами метров семь – восемь. В двадцати шагах к северу глубина уже четыре. Хороший перепад. А еще в сорока шагах всего  два. Генерал на мели, Резидент у саней, я посредине.

Только закурил, слышу на чистом русском матерном недовольный возглас Генерала: « Обрыв, мать твою растуды!!!»

И почти сразу реплика по-арабски от Резидента: «Да, етить тебе некуда! Обрыв! Хороший был!»

Костя: «Должно быть хариус вышел!»

Однако как он вышел, так и вошел обратно. Поклевок больше нет, ни у дна, ни в полводы. Едем на остров. Обед, совмещенный с ужином, и в баню. Хорошо попариться, а после в снег, а потом вновь в парилку…

А после баньки сам Бог велел: - Друзьям моим отъявленным желаю...    

И даже Генерал не побрезговал: - Мне вредность не позволит отказаться…

Зимний день короток. Да и генератор нечего зазря гонять. Только снасти поправили и спать… Утром ведь наступает завтра, а клюет, как вы помните всегда когда угодно, только не сегодня, ну а сегодня уже кончилось. Почти кончилось. Вечерний салют. Это Генерал диких зверей отгонял, а нм говорил, что салют по поводу праздника - дня первой рыбалки на Онеге.

На завтра решили обследовать остров с севера на предмет наличия налима. Пока Генерал с Резидентом выставляли жерлицы, я успел накрутить три лунки и обловить их во всех уровнях. Из первой удалось поднять парочку живцов, третья порадовала «мамкой». Однако жерлицы выставлены, снежик заведен, и мы мчим ко вчерашним «клевым» лункам. Поговорка про «вчера и завтра» подтверждается. Едем к «другому берегу». Точнее туда, где утром клюнула «мамка».  Вновь облавливаю все уровни. Поклевок нет. Решил закурить. Удочку засунул в голенище сапога и не машу ей. Прикуриваю, и все время поглядываю на кивок. И вдруг он колыхнулся, подскочил. Может быть это я ногой дернул? Удочку в руку, но блесну оставляю без движения долгое время. И вновь подъем кивка. Резкая подсечка, и полосатик на крючке! Так вот как ты клюешь! Или это случайность? Опускаю блесну до дна, поднимаю на десять сантиметров и слегка покачав, выдерживаю долгую паузу. И вновь подъем кивка! А если так: только опустить блесну и не качать вовсе? Поклевка в этом случае последовала быстрее. Повторяю эксперимент. Есть полосатик! Впрочем, полосатиками онежских окуней назвать сложно. Они скорее «черняшки». Темные-темные, и характерные окуневые полоски почти не различимы. Впрочем, какая разница с полосками окунь или без. Лишь бы клевал. А вот клев то как раз и прекратился. Складывалось впечатление, что «вчера» и «завтра» наступает у любого «того берега» по каким-то особым онежским часам. Надо только в нужное время оказаться у лунки.

Вечером за чаем Костя подтвердил мою догадку, рассказав о неком рыбаке который приезжая на три дня, не мечется по всей акватории, но ходит к одной и той же лунке. Мол, пусть рыба меня ищет! И ведь находит же его рыба. Никогда пустым не возвращается. Ни в первый день наловит, так в третий обязательно. И берет всегда целый мешок. Ни больше, ни меньше.

Хорошо! Завтра проверим!

После чая Резидент с Генералом проверили жерлички. Есть налим. Один. Но больше нам не надо. Теперь к окуням в уху есть добавка.

- Эх, хороша ушица!

- В пот пробивает не хуже баньки!

- Спасибо, товарищ, Генерал.

- За успешное приготовление ухи Вам присвоено очередное звание Генерал-кашевар…

За окошком снег и ветер с юга. Температура стремиться к нулю. Салют. Ранний отбой. Крепкий сон.

Утром пытаюсь найти вчерашние лунки. Какое там. Даже жерлиц не видно. Все засыпало, а снегопад и не думает прекращаться.

Первую лунку просверлил на 9ти метрах, десятую на двух. Интересный рельеф дна вокруг острова. Попасть бы сюда летом, попытать счастье со спиннингом… Ну, до лета еще далеко, а рыбу то вчера всю съели. Сегодня нужна на новую уху.  Но рыба клевать отказывается наотрез.  Блесну не берет. Достаю «черта» и ни черта. Поддеваю на крючок опарыша, вялая игра… Есть «черняшка». Вновь в лунку чертика с подсадкой. И второй на снегу, потом и третий. Но больше «ни сига»! Видимо онежские часы отвели сегодня очень мало времени на клев.

Забрав Генерала переезжаем на южную сторону острова. Начинаем облавливать с двух метров, доходим до четырнадцати. Все без поклевок, пару генеральских ершей на мормышку не считаем.

Едем домой, точнее, пытаемся ехать, ибо буран вязнет в снежно-водяной каше. Костя сдает назад, включает первую. Снежик дернулся и… потерял гусеницу. Предательски лопнула, зараза, а до Заимки километра полтора. А «ветер в харю», а ноги вязнут в мокром снегу… С другой стороны острова, еле переставляя ноги, ползет Резидент. И он пустой.

Видимо придется нам обедать «колбасным» супом. Так бы и случилось, если бы дядя Андрей не достал бы с печки сушеных грибов.

- Откуда грибочки?

- Да на острове их хоть косой коси.

- Точно надо летом приехать…

К вечеру значительно похолодало, снегопад прекратился, небо прояснилось, зазвездило.

- Севером тянет.

- Завтра будет солнечно. И морозно. Пусть только попробует не клевать!

- А я сига хочу.

- Может тебе лОсося подогнать?

- Я не гордый, мне сига достаточно.

- Уговорил, завтра пойдем сига искать.

Ставший традиционным салют…

Пока мы с Костей искали сига Резидент, практически не сходя с места, натаскал 53 окуня общим весом 7 кг. Генералу повезло чуть меньше. При том же, что у Резидента количестве, генеральский улов потянул лишь на 5 кг. В моем активе было только пять окуней. Я их и взвешивать не стал. Главный приз соревнований, предоставленный Генералом – медаль «За покорение Онеги» - по праву достался Резиденту.

Впрочем, вру. Мы все получили свой приз. Зимняя Онега, добрая заимка, гостеприимные хозяева, незабываемое бирюзового цвета карельское небо и кипельно-белый снег…

Салют! Салют!! Салют!!!

Утро следующего, последнего дня радовало безветрием, легким морозцем и ярким солнышком. Все предвещало хороший окуневый клев. Так и случилось. Но не только окунь. Сегодня наконец мы узнали, что такое настоящий онежский сиг. Сильна рыба! Жаль, что его клев выпал на последний день. Глубокий снег заставлял выезжать с острова двумя рейсами, потому онежская рыбалка закончилась для меня уже в полдень, а для моих товарищей в 15 часов первого марта.

Вечером прощальная банька. Салютовать в поселке Генерал отказался.

Утром с рассветом, погрузка и дорога к вокзалу. Короткая остановка на берегу Беломорканала. Когда бы я сюда еще попал?..  А на пачке папирос он совсем иначе выглядит…

Москва встретила нас ранним дождливым утром, но в душе все еще звучал мотив:

Долго будет

Карелия сниться,

Будут сниться

С этих пор

Остроконечных елей ресницы

Над голубыми глазами озер…

Эпилог

 Ни Отца Онуфрия, ни Ольги, тем более обнаженной, нам обнаружить не удалось. Это знак. Это значит, что есть повод вернуться. Может быть, обнаженные Ольги в окрестностях Онежского озера только летом обнаруживаются…  

 

Вик.

февраль-март 2008

Карелия